Полина Семынчева «Breakfast gore»

Показываем проект участницы лаборатории проектной фотографии — размышление о насилии, визуальной культуре шока и усталости от сочувствия. Через художественный жест авторка исследует, как постоянное присутствие жестокости в медиапространстве искажает восприятие реальности и притупляет способность к эмпатии.

Насилие переживает эпоху ренессанса. Жестокость трансформируется, и возникает сомнительный культурный прогресс: страдание становится главным товаром. Мы жадно ловим кадры чужих трагедий, выискиваем самые шокирующие ракурсы, будто коллекционируем ужас. Шок становится новой валютой, возникает экономика жестокости, подкреплённая спросом и вовлечённостью участников. В триаде насилия участвуют преступник, жертва и зритель — у последнего жестокий контент стирает и игнорирует границы приватности, превращая нарушение этических норм в провокационный тренд визуальной репрезентации.

Всякий раз ужасное ставит нас перед сложным выбором: смотреть или отвести взгляд? Те, кто выдерживает благодаря амбивалентности реальности и репрезентации (она выступает своеобразной «страховочной сеткой»), получают иллюзию сопричастности без реальной опасности. Это порождает эффект некой дистанции благодаря экрану: моральная ответственность за увиденное аннулируется, и теперь мы можем потреблять чужую боль, не платя за это цену.

Как объект созерцания, жестокий контент рождает противоречивые реакции. Призыв к сочувствию. Потребность укрепить себя против слабостей. Потребность притупить свою чувствительность. Призыв к участию. Или просто оцепенение от того, что в мире непрерывно творятся ужасные вещи, — надежда принять существование непоправимого. Созерцание таких картин, согласно Батаю, и умерщвляет чувства, и высвобождает табуированную разрушительную энергию.

Лавина изображений, которая некогда потрясала и возбуждала, может накрывать нас неспособностью реагировать, и тогда возникает онемение сострадания. Феномен усталости от сочувствия (compassion fatigue) — это снижение аффективного и этического отклика, которое разрушает базовые гуманистические ценности и ведёт к снижению реакции общества, превращая шок в рутину.

Когнитивные последствия проявляются в искажённом восприятии действительной реальности зрителя. Визуальные аберрации от жестокого контента вторгаются в повседневность, порождая галлюцинаторные искажения этой реальности и меняют нас и привычное восприятие вещей. Наш проект — об аффектах и шумах жестокости, которые порождают мутации восприятия этой реальности, возникающие в результате отсутствия резистентности к насилию и меняющие оптику нашего восприятия. Их необратимость заключается в невозможности вернуть сознание в исходное состояние.

Артикуляция травмы, перевод её в художественное поле становится для нас стратегией сопротивления: сделать видимым злое, чтобы расколдовать страх перед ним в себе. Мы избегаем прямого взгляда в глаза насилию, потому что это обнажает нашу собственную способность к нему. Мы воспроизводим образ зверя, чтобы эти ужасы сделать зримыми, чтобы открыть портал к саморефлексии. Это инъекция реальностью, требующая выбора: вы можете принять сторону, а можете стоять в стороне и думать. «Никто не может одновременно думать и наносить удар».